Семен Паклин - Южный Урал, № 12
Создавая типические образы человеческих характеров, зарисовывая явления и события, связанные с развитием характеров, писатель изображает общее, типическое, отражает объективные закономерности жизни.
* * *Следует подумать над вопросами сюжета и характера молодому писателю Вл. Гравишкису. Нам представляется, что его очерк «Серебряная медаль» (альманах «Южный Урал», № 11, 1954 г.) как раз страдает серьезными недостатками именно потому, что автор не смог правдиво и художественно убедительно развернуть сюжет как сложное единство развивающихся и взаимодействующих характеров, не осуществил своего хорошего замысла воссоздать образ положительного героя — рабочего.
Очерк называется «Серебряная медаль». В серебряной медали и вся соль вопроса. Она-то и вызывала треволнение и горькие раздумья, к счастью, надуманные, героя очерка Завдята Ганеева.
Судя по описанию автора, Завдят Ганеев — волевой человек, с пытливым и зрелым умом, настойчив, может справиться и справляется с многими трудными делами. Он знает каждый станок до мельчайших деталей. Он собрал и установил станок новой конструкции и очень сложного устройства.
Правильное решение Ганеева помогло цеху справиться с изготовлением правых и левых гаек. Ему же удалось собрать автоматику. А вот его портрет, конечно, свидетельствующий о силе и уме:
«Завдяту Ганееву лет под тридцать. Он наладчик Уральского автомобильного завода. Среднего роста, широкоплечий, крепко сложенный. Лицо большое, с крупными чертами, выдаются скулы, над которыми поблескивают внимательные и острые темнокарие глаза».
Читатель вправе ждать от Завдята Ганеева трезвых и зрелых поступков. Но Вл. Гравишкис поставил его в такое положение, наделил его такими мыслями и чувствами, которые не присущи характеру этого зрелого и умного, волевого и неплохо знающего жизнь человека. Более того, Завдят Ганеев герой положительный, по замыслу автора рассказа, нередко вызывает чувство недоверия.
Сила характера положительного героя проявляется преимущественно при столкновении с препятствиями, в их преодолении.
Идейно-художественная задача писателя и состоит в том, чтобы изобразить типические обстоятельства, во взаимосвязях и взаимодействии с которыми в полной мере обнаружились бы черты характера положительного героя. Каждый поступок, каждая фраза, каждое слово героя не могут не соответствовать сущности его характера, если писатель не хочет нарушить художественную правду.
В какое же положение ставит Вл. Гравишкис своего героя? Какими мыслями и чувствами наделяет его, разрабатывая основной конфликт очерка? С какими характерами и препятствиями сталкивает он Завдята Ганеева?
Вот тут-то, в основном конфликте, автор и подводит своего героя.
Завдят Ганеев получил серебряную медаль по окончании вечерней школы. Он мечтает поступить на заочное отделение Московского политехнического института, консультационный пункт которого находится в г. Златоусте. Ну, и что же? Милости просим! Требуется ли доказывать, что в нашей стране для желающих учиться двери открыты в любое учебное заведение. А опытному рабочему, да еще с серебряной медалью предоставлены все возможности и преимущества при поступлении в высшее учебное заведение. Ему нечего и некого бояться. Кстати сказать, на заочное отделение обычно и не бывает конкурса медалистов. Кто этого не знает?
Между тем Вл. Гравишкис весь конфликт рассказа строит на боязни, страхе Завдята Ганеева перед тем, что его не примут в заочный институт. Отсюда и начинаются мучительные для Завдята Ганеева, но непонятные для читателя раздумья, опасения. Иногда же читатель юмористически воспринимает эти раздумья и опасения. Вл. Гравишкис пишет:
«Не отрываясь, Завдят смотрит в окно и думает о том, что его ждет в Златоусте. Конечно, шансов на то, что он будет принят без задержек, — много. Но конкурс, наверное, большой. А вдруг его не примут — что тогда?
Одна мысль об этом заставляет Завдята стискивать зубы. Он прислонился лбом к стеклу».
Действительно, «страшно»! Стиснутые зубы… лоб прижатый к стеклу… Завдят Ганеев Вл. Гравишкиса впадает в страх, а читатель улыбается. Ведь нет оснований для волнений: пустой конфликт, пустые опасения. Об этом мы и узнаем через одну страницу из ответа завуча: «Поздравляю! Зачислим без экзаменов!» Теперь Завдят Ганеев «со всей остротой ощущает, какой тяжелый груз лежал у него на плечах». Теперь он спокоен. Но ненадолго. Вскоре он снова начал «нервничать», пока не пришло «долгожданное письмо». Правда, однажды еще по пути в г. Златоуст в вагоне у Завдята Ганеева появляется трезвая мысль:
«Да что же это такое, в самом деле? — рассерженно думает он. — Тридцать лет, а волнуюсь, как мальчишка. Глупо!»
И правильно — глупо: нет оснований для тяжелых переживаний. Все решилось просто, так, как это бывает в подобных обстоятельствах. Однако автор и в самом конце рассказа заставляет вздохнуть Завдята Ганеева, не имеющего никаких причин для этого: он и трудится хорошо, и учится.
Других ярких и запоминающихся характеров, во взаимосвязи и взаимодействии с которыми раскрывались бы положительные стороны характера Завдята Ганеева, мы не находим. Завуч поздравляет Ганеева, «пожимает руку и торопливо уходит». Девушка-секретарь поглядела на него с уважением. Поразительно и то, что положительный герой Ганеев, более знающий и опытный в своем деле, чем многие его товарищи, оказывается наивнее каждого из них и всех вместе взятых, не поддается никаким их разумным советам. Один из героев, секретарь цехового партийного бюро, говорит: «Я же тебе говорил — не волнуйся, примут. Вот видишь — и приняли». Другой: «Во-от! А ты-сомневался!» Однако Завдят Ганеев все сомневается и вздыхает. Образы других героев рассказа никак не способствуют выявлению положительных черт характера Завдята Ганеева, наоборот, они лишний раз напоминают о его неопределенности, рыхлости.
Но, может быть, характер положительного героя выявлен автором при других обстоятельствах, во взаимодействии с другими фактами и явлениями действительности? Нет, и этого сказать нельзя. Хотя автор и чрезмерно насытил рассказ плохо связанными с основным конфликтом описаниями завода, цеха, но они лишь бледно, невыразительно, а подчас натуралистически фиксируют обстоятельства труда Завдята Ганеева.
Все героем достигается очень легко, а описываются эти достижения еще «легче», с назойливым однообразием.
Один пример:
«Работа по восстановлению автоматики оказалась, как и думал Ганеев, не простой: часть деталей была утеряна, другая — износилась, и Завдяту пришлось самому делать все расчеты, чертежи и заказывать новые детали ремонтникам. Прошла целая неделя, прежде чем удалось собрать автоматику. Наконец полуавтомат стал автоматом».
Как видно, «не простая» работа, с расчетами, чертежами, с новыми деталями, превращение полуавтомата в автомат потребовали целую неделю. Целую неделю! Мы, к сожалению, не знакомы с инженерным делом, но и нам, неосведомленным в автоматах читателям, кажется, что превращение полуавтомата в автомат вещь более сложная, чем это старается представить в протокольной регистрации автор. И не так уж много для этого дела недели, если принять во внимание, что Завдяту Ганееву пришлось делать и расчеты, и чертежи, и заказывать (видимо не раз еще и проверять и выверять) детали. Герой же Вл. Гравишкиса решил эту непростую задачу очень просто.
Второй пример интересен еще и с другой стороны. Он напоминает то недавнее время, когда некоторые писатели ставили читателя в тупик туманными и громоздкими рассуждениями о винторезах и коленчатых валах, о гайках, шпинделях и шестеренках Этому искусу поддался и Вл. Гравишкис.
Нужно было нарезать левые гайки, но беда: шпиндели могли вращаться только в одну сторону. И Завдят Ганеев задумался..
«Завдят покрыл вал кожухом и отошел от станка. Ганеев рассматривал другие станки, советовался с технологами, рылся в учебниках и справочниках, набрасывал на бумаге разные эскизы и все думал. Наконец решение пришло, очень простое и ясное. Ганеев решил разрезать главный вал на две части и затем соединить их через три шестеренки.
Так и поступили: вал разрезали, на получившиеся таким образом концы его надели шестерни, а между ними поставили третью шестерню — промежуточную. Теперь одна часть вращалась по-старому, а вторая — в противоположную сторону. Четыре вертикальных шпинделя тоже кружились по-старому, а два на другой части вала вращались в обратную сторону и нарезали левые гайки. Получилось просто и хорошо. Цех теперь выдает и правые и левые в избытке. Завдят спокоен…»
Думается, что молодой писатель идет по неправильному пути при изображении человеческого характера.
